А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Александр Червяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю, сколько времени прошло. Может час, а может только полчаса.
– Как же здесь жарко! – Сеня говорит. – Я под комбезом вспотел весь, аж противно. И пить хочется до невозможности.
Что да, то да, и мне тоже ужасно хочется пить. В глотке пересохло так, что даже разговаривать больно. Тут Сенька спрашивает:
– Рома, а как ты думаешь, почему трубы с водой на станции всегда синего цвета?
– Ну, – отвечаю, – чтобы не перепутать, в смысле не запутаться. При ремонте, например. Ну, или чтобы дорогу найти.
– А те рабочие, которые вот этот старинный коридор строили, им же тоже дорогу надо было находить, а трубы все одинаковые, просто стальные…
Соображаю. Вот если бы я был рабочим, и мне нужно было такой вот жуткий лабиринт строить, ведь действительно, надо же мне было как-то дорогу туда-сюда отыскивать. Цветные трубы в те времена ещё не придумали по станции тянуть, «на лицо» они все одинаковые… Хех. А это, между прочим, идея! Надо попробовать, всё равно бестолку сидим уже сколько на одном месте.
– Сенька, слушай, а пойдём всё-таки вперёд – только давай на трубах внимательно смотреть по сторонам. Вдруг на них какие-то пометки есть, ну, может, стрелки или цифры какие-нибудь?
Сенька подумал, кивнул.
– Давай. Только ты знаешь, я комбез сниму. Жарко, не могу больше.
Я тоже встал, комбез с себя стягиваю и ботинки. Без комбеза как-то сразу легче стало. Попробовал ногу босую на пол поставить – ой, горячо как! Нет, хочешь не хочешь, а ботинки придётся обратно натянуть. Комбез свернул туго, запихал его в сумку с планшетом, еле-еле влез. Подумал, майку тоже снял и в сумку отправил. На себя смотрю – ну и костюмчик получился! Если бы не ботинки, так можно подумать, что в школьный бассейн купаться собрались. Вот только страшно далеко мы и от школы, и от бассейна…
В общем, пошли мы по коридору дальше. Потолок низкий, жаром от него пышет, макушкой чувствую. А взрослый здесь в потолок и вовсе головой бы упирался. Нечаянно споткнулся, чуть не упал, ухватился за трубу на стенке – аж взвыл, так больно обжёгся. Подул на руку, потёр, надо дальше идти. По сторонам глядим, ищем на трубах отметки. Ну, должны же они быть! Обязательно должны! Гляжу – точно, с правой стороны возле стыка аккуратно краской выведено: «в/к 31, уч. 25».
– Сенька, гляди! – кричу. – Что это обозначать может, идеи есть?
Сенька думает, говорит:
– «Уч» – это наверняка «участок», а «в/к» – фиг его знает. Но это всё равно лучше, чем ничего. Пошли дальше, вдруг ещё метки такие попадутся.
Идём, глядим. Минут через пять, наверное, натыкаемся на такую же надпись, маленькую и аккуратную: «в/к 31, уч. 26».
– И куда теперь? – спрашиваю.
Сенька снова думает, потом отвечает:
– Когда строили коридор, участки же должны были по номерам идти – сперва первый, потом второй, потом третий, ну и так далее, правильно? Значит, идём мы с тобой не туда, назад нам надо.
Повернули мы назад. От жары мозг плавится, от постоянного шума голова раскалывается. И ноги болят. Дошли, наконец, до метки с номером «24». Кричу:
– Далеко ещё, как считаешь?
Сенька мне в ответ:
– Если от одной цифры до другой идём минут пять, то получается 120 минут. Два часа.
Два часа! Да я с ума сойду… Хотя, если я тут сяду на пол и останусь так сидеть – я тоже с ума сойду. Так что надо идти. Минут через 15 доходим до развилки. Три коридора. Сенька говорит:
– Я свою сумку здесь положу, чтобы совсем не заблудиться. Ты направо, я налево. Нам нужна метка с номером «20», запомнил? Где-то на пять минут ходьбы каждый отошел – и сразу возвращаемся.
Правильно придумал. Так мы быстрее дорогу отыщем. Иду направо. Иду, иду, что-то никаких меток не видать. Хорош, пора назад. Иду к развилке, где Сенькина сумка с комбезом на полу лежит. Жду. Тут и Сенька возвращается:
– Ром, я нашел! Нам сюда.
Подбирает сумку, сворачиваем влево и дальше идём. Еще через какое-то время опять добрались до развилки, опять на разведку в разные стороны пошли. На этот раз нужную пометку на трубе я отыскал. Продолжаем идти – как два каких-то робота. Пить хочу, не могу. Ботинки ноги натёрли, больно, а не снять – от пола жаром дышит. Сил нет уже идти, и идти, и опять идти. Кажется, сейчас выну из сумки комбез, уложу на пол, сам на комбез сяду. Или лягу. Упаду, в общем. Уши заткну пальцами, глаза зажмурю, и вот так и буду лежать…
Когда я в конце коридора дверь увидел, я думал, это мне приснилось. Однако нет, не приснилось, действительно дверь. Старинная, без электрозамка. Навалились мы вдвоем на ручку, открыли, зашли. Даже стучать не стали, и не думали – есть там кто, нету там никого. Ничего уже не страшно, до того нас путешествие это вымотало.
Комната тёмная, внутри пахнет пылью, но стены у неё явно с двойной изоляцией – и прохладнее внутри, чем в коридоре, и шума почти не слышно. Как мы зашли и дверь за собой закрыли, мне показалось, у меня от тишины уши заложило. Засветили мы фонарики у планшетов, гляжу – на стенке выключатель. Я его повернул, слышу, вентилятор кондиционера заработал, а под потолком свет зажёгся. Комната довольно большая, почти как наша каюта в жилом блоке. Может, даже чуть попросторнее, только вытянутая, как пенал. Шкафы стоят в несколько рядов, между ними узкие проходы. Стол, два кресла, вдоль стены койки, штук восемь или даже больше.
Но я прежде всего не на койки смотрю и не на шкафы. Я гляжу на стенку рядом со столом, а там автомат с газировкой. Самый обыкновенный, станционный. Я, как во сне, открываю шкафчик, достаю стаканчики, ставлю, нажимаю на кнопку. Ждём секунду, две, ну, давай же, техника, не подведи! Автомат ожил, мигнул, в стаканчик с шипением полилась вода. Я сдержался и первый стакан Сеньке отдал. Зато второй сам залпом осушил. А потом ещё один. И ещё. В общем, напились мы газировки, а потом, не сговариваясь, рухнули в кресла и заснули мертвецким сном.
Не знаю, сколько я проспал. Проснулся – есть хочется умираю, но ноги уже не болят. Сенька, смотрю, тоже проснулся, потягивается в кресле. Потом на ноги вскочил, пошел по комнате, осматривается.
– Ты бы, – говорю, – хоть накинул на себя чего-нибудь. А то в одних ботинках с трусами видок у тебя важнецкий. Настоящий покоритель Венеры, сразу видно.
Сенька смеётся. Я в сумку залез, вещи достал и оделся. Кондиционер работает, в комнате ни жарко, ни холодно. Хорошо, только завтрак из головы не идёт. Сенька тоже майку с комбезом на себя обратно натянул.
– Давай, – говорит, – поглядим, что тут в шкафах. Вдруг что-нибудь полезное накопаем.
Я спрашиваю:
– Как думаешь, сюда люди давно не заходили?
Он пальцем слой пыли на полке шкафчика пробует:
– Похоже, что очень давно. Вполне возможно, это одна из тех забытых каптёрок или подсобок, в которых жили первые строители станции. Ну, про которые тот дедушка наверху нам рассказывал.
– А кондиционер работает, и автомат с водой.
– Разве это плохо? – Сенька на меня удивлённо так глядит.
– Да нет, конечно не плохо, наоборот, нам чудо как повезло! – отвечаю. – Просто удивительно: сколько лет прошло, а техника функционирует, как ни в чём не бывало!
Открываем мы шкафчик, потом другой, третий… Инструменты – плоскогубцы, резаки, гаечные ключи. Провода какие-то, коробки. Газовые баллоны. Одежда. Бумага, письменные принадлежности. А вот аптечка, внутри всякие лекарства, бинты и прочие медицинские штуки. А вот почти в точности такие же высотные скафандры, какие нам показывали на экскурсии. Наконец, открываю очередной шкафчик – а там консервы лежат. «Персики в сиропе»! Ура! Мы с Сенькой, не сговариваясь, сгребли каждый по две банки,
